Воин кровавых времен - Страница 131

131

— Это тот же самый костер, — сказал Келлхус. — Тот самый, который мы развели, когда только-только пришли в Шайгек.

Эсменет застыла с охапкой дров.

— Да! — воскликнула Серве.

Она оглядела пустые склоны и повернулась к змеящейся неподалеку темной ленте реки.

— Но все исчезло… Все шатры. Все люди…

Эсменет скармливала огню одно с трудом добытое полено за другим. В последнее время она просто тряслась над костром. Ведь ей было не за кем больше ухаживать.

Она чувствовала на себе мягкий испытующий взгляд Келлхуса.

— Есть очаги, которые не зажжешь заново, — сказал он.

— Он достаточно хорошо горит, — пробормотала Эсменет. Она сморгнула слезы, шмыгнула носом и вытерла его.

— Но что делает очаг очагом, Эсми? Огонь — или семья, которая поддерживает его?

— Семья, — после продолжительного молчания отозвалась Эсменет. Странная пустота овладела ею.

— Семья — это мы… Ты же это знаешь.

Келлхус склонил голову набок, чтобы заглянуть в ее опущенное лицо.

— И Ахкеймион тоже это знает.

Ноги вдруг перестали слушаться Эсменет; она споткнулась и упала. И снова расплакалась.

— Н-но я д-должна о-остаться… Я д-должна ж-ждать его… п-пока он в-вернется домой.

Келлхус опустился на колени рядом с ней, приподнял ее подбородок. Эсменет заметила на его левой щеке блестящую дорожку, оставленную скатившейся слезой.

— Мы и есть дом, — сказал он и каким-то образом положил конец ее терзаниям.

За ужином Келлхус рассказал, что произошло за последнюю неделю. Он изумительно рассказывал — он всегда был потрясающим рассказчиком, — и на некоторое время Эсменет позабыла обо всем, кроме битвы при Анвурате. У нее сердце готово было выскочить из груди, когда Келлхус описывал поджог лагеря и налет кхиргви, и она хлопала в ладоши и хохотала не меньше Серве, когда он повествовал о защите Знамени-Свазонда, которая, по его словам, была не более чем рядом несусветных оплошностей. И Эсменет снова удивлялась тому, что такой потрясающий человек — пророк! кем еще он мог быть? — заботится о ней, женщине из низкой касты, шлюхе из трущоб Сумны.

— Ах, Эсми, — сказал он, — мне становится легче на сердце, когда я вижу, как ты улыбаешься.

Эсменет прикусила губу и засмеялась сквозь слезы. Келлхус продолжил рассказ, уже более серьезно; он описал события, последовавшие за битвой. Как преследовали язычников в пустыне. Как Готиан принес голову Скаура к праздничным кострам. Как Священное воинство до сих пор охраняет южный берег. От дельты и до самой пустыни горят дома…

Эсменет видела этот дым.

Некоторое время они сидели молча, слушая, как огонь пожирает дрова. Как всегда, на небе не было ни облачка, и звездный купол казался бесконечным. Воды вечного Семписа серебрились в лунном свете.

Сколько ночей она размышляла над этим? Небо и окружающий простор. Они заставляли Эсменет чувствовать себя крохотной и беззащитной, подавляли своим чудовищным равнодушием, напоминали ей, что сердца — не более чем трепещущие лоскуты. Слишком сильный ветер — и их срывает и уносит в беспредельную черноту. Слишком слабый — и они обвисают.

Есть ли на что надеяться Акке?

— Я получил известия от Ксинема, — в конце концов сказал Келлхус. — Он все еще продолжает поиски…

— Так, значит, надежда еще есть?

— Надежда всегда есть, — произнес он тоном, который одновременно и подбодрил Эсменет, и притупил ее чувства. — Нам остается лишь ждать, что выяснит Ксинем.

Не в силах произнести хоть слово, Эсменет взглянула на Серве, но та отвела взгляд.

«Они думают, что он мертв».

Она слишком хорошо знала — надеяться не на что. Таков мир. Но все же мысль о том, что он мертв, казалась ей невозможной. Как можно думать о конце всего?

«Акка обязательно…»

— Ну, будет, — сказал Келлхус, быстро и открыто, как человек, уверенный в избранном им пути.

Он обошел вокруг костерка и сел рядом с Эсменет, обхватив руками колени. Потом нацарапал веткой на земле странно знакомый знак.

— Давай я поучу тебя читать.

Эсменет казалось, что у нее уже не осталось слез, но откуда-то…

Она взглянула на Келлхуса и улыбнулась. Голос ее был тонким и дрожащим.

— Я всегда мечтала уметь читать.

Непрерывная смена мучений — от агонии Сесватхи в недрах Даглиаша две тысячи лет назад к нынешнему моменту… Боль от ожогов, стертые запястья, суставы, вывернувшиеся неестественным образом под весом тела. Сперва Ахкеймион не осознавал, что приходит в себя. Казалось, будто лицо Мекеритрига просто превращается в лицо Элеазара — нечеловечески прекрасное лицо предателя рода людского сменялось изрытым глубокими морщинами лицом великого магистра.

— Ну как, Ахкеймион, — спросил Элеазар, — приятно видеть то, что ты видишь? Некоторое время мы боялись, что ты вообще не очнешься… Понимаешь ли, тебя чуть не убили. Библиотека полностью уничтожена. Все книги превратились в пепел — и все из-за твоего упрямства. Представляю, как capeоты сейчас воют Вовне. Все их злосчастные книги!

Ахкеймион, нагой, с кляпом во рту, скованный по рукам и ногам, висел на цепях над великолепным мозаичным иолом. Зал был сводчатым, но Ахкеймион не видел сводов, равно как и не видел стен — кроме находящейся прямо пред ним своеобразной стены из фигур в шелковых одеяниях. Все прочее пространство терялось во мраке. Освещение обеспечивали три треножника, но лишь Ахкеймион, висящий на пересечении кругов света, был ярко освещен.

— Ах да… — продолжал Элеазар, наблюдая за ним со слабой улыбкой. — Это место… Всегда хорошо, когда удается обеспечить ощущение тюрьмы, верно? Это, судя по виду, старинная церковь айнрити. Полагаю, кенейской постройки.

131